Гранатовое зернышко  - Мария Акулова

– Не знаю, – Амина крутнулась на стуле, встала, сложила руки на груди, глядя на Мира глаза в глаза. Снова на равных – с высоты каблуков. – И знать не хочу…

А потом обошла, виляя бедрами, направилась по коридору прочь…

Видимо, собиралась гордо удалиться, оставив его один на один с таким его праведным гневом, но этот самый гнев недооценила.

– Достала. Зараза.

И пискнуть не успела, как была заброшена на плечо. Уже с Аминой в охапке Мир развернулся, направляясь в противоположную сторону – к лестнице на второй этаж.

– Пусти, идиота ты кусок! – она, конечно же, «ехать» спокойно, чинно ожидая расправы, не могла: брыкалась, стучала кулаками по спине, чуть не свалилась однажды, но сама виновата – договорилась до того, что оказалась на мужском плече – помни о технике безопасности.

Он не ответил. Пусть бесится. Он тоже бесится, между прочим. И тоже имеет на это право. Не меньшее.

Мир зашел в свой кабинет, опустил Амину. По факту – почти что сбросил, так она неистово брыкалась, дверь закрыл, развернулся… тут же по лицу получил. Звонко, хлестко, от всей души.

– И я скучал, – а потом прижал ее к себе, целуя. Впечатал в стену, платье содрал с нее, с себя рубашку, потом подхватил, на диван поволок.

– Ты насильник, Бабаев, гребанный, – говорить-то она могла что угодно, но Мира это не сильно-то задевало. Особенно, когда женские руки уже жадно мнут плечи, а голос срывается. И это точно не от страха.

– А ты гребанное динамо, Краевская, – да и он в долгу не остался. Хотел ее до безумия. Две недели – шутка ли? Тем более две недели, полные ее безразличия и постоянного нервного напряжения.

– Но мой не раскладывается, так что… – опустил, занялся бельем, чулки на этот раз оставил, а вот каблуки отшвырнул куда подальше.

Она даже не ответила, только торопливо схватилась за пряжку ремня, одновременно приподнимаясь, чтобы тут же губами накрыть губы.

Это ужасно – когда желания расходятся с тем, что понимаешь умом.

Вот умом она понимала, что никогда больше не подпустит к себе Бабаева, который, по ее мнению, поиздевался над ней, выведав у Людмилы тайны ее прошлого.

А желания… желания мучили ее долгими ночами, долгими днями, долгими взглядами на него. Когда и лицо расцарапать хочется, и к груди прижаться.

Амина очень надеялась, что звукоизоляция в этом кабинете хорошая. К счастью, раньше, несмотря на многочисленные недвусмысленные предложения Пирожка «опробовать» диван, как-то удавалось этой великой чести избежать. А вот с Бабаевым было уже сложней.

И диван испытали, и звукоизоляцию… Первое выдержало, второе тоже, кажется.

***

– Что мама тебе рассказала? – через какое-то время после то ли бурной ссоры, то ли бурного примирения, Амина заговорила.

Мир к тому времени уже покинул их «ложе страсти», оправил одежду, сел на край стола, пристально следя за тем, как она одевается. Вопрос Краевская задала спокойным голосом. Значило ли это, что после его ответа не последует скандал? Совсем не обязательно. Зная Амину, гарантий никаких. Но и что либо скрывать Мир не видел смысла.

– О тебе, о твоем муже, о Шахине, о том, как в Киеве оказалась.

Амина кивнула, а потом замолчала на какое-то время, запрыгнула в платье, встала, подошла к мужчине вплотную, провела пальцем от пряжки до кадыка, потом до подбородка, коснулась губ, позволила тот самый палец поцеловать.

– Это ничего не меняет, Дамир. У нас с тобой просто секс. Видимо, за такое-то время я слегка оголодала, вот и не могу себе отказать в удовольствии, когда поблизости такой… кусок мяса. Но даже не смей меня жалеть. Влюбляться не смей. Никогда…

– Ты такая дура, Амина… Словами не передать.

Задели ли мужчину ее слова? Безусловно. Если кто-то считает, что обижаться – прерогатива женщин, то это глупость. Другой вопрос, что мужчины часто действительно оказываются мудрее и не позволяют себе обидеться там, где самое время бы сделать это…

Она же, судя по всему, еще не раз вспомнит ему о том, что он не должен был узнать все, что узнал. Но какая уже разница? Он знает. Это не изменить. Он использует эти знания. Тут тоже без вопросов. Как ей кажется – использует против ее. Как кажется ему – это принесет ей пользу.

Пока же они начали очередной тур своей новой странной жизни.

Амина не могла выбросить его из собственных мыслей, снов и желаний. Она даже к минимуму его в своей жизни свести не могла.

Каждый раз, когда она после этого ловила на себе жалостливый взгляд Мира – хотелось его ущипнуть, толкнуть или закричать прямо в лицо «не смей меня жалеть!!!», но так это не работает. Людмила Васильевна совершила, как Амине казалось, ужасную ошибку. Непростительную. Она-то считала их отношения с Миром временными, а теперь… А теперь она всю жизнь будет оглядываться, боясь того, что Мир, разозленный до предела или обиженный до него же, разнесет весть о ее прошлом по Бабочке. А она не вынесла бы видеть такие жалостливые взгляды везде. Да и не их это дело! Это только ее. Только личное.

Зачем свекровь это сделала – Амина спросить так и не решилась. Просто подошла через несколько дней после происшедшего к Людмиле, обняла ее и попросила прощение за резкость.

Не потому, что поняла мотивы, а потому, что ни один поступок Краевских, какие бы ужасные последствия он за собой ни повлек, не умолит две вещи: то, что они являются родителями ее единственной любви и то, какой вклад они сделали в ее жизнь. Без них этой жизни просто не было бы.

Миру же приходилось продолжать жить как на качелях. Они то взлетали, когда у Амины было соответствующее настроение, когда она пребывала в эйфории, когда умудрялась соскучиться за ним или когда в нем нуждалась. И падали, когда Амина переживала темные времена. Когда одолевали воспоминания, когда начинала мучить совесть, когда он раздражал одним своим присутствием как свидетельство ее предательства.

Доставляли ли такие качели мужчине удовольствие? Конечно же нет. Это было неправильно, да и унизительно, на самом-то деле.

Но дело в том, что Дамир знал, к чему стремится и что получит, если это пережить. А получить он хотел Амину – всю и полностью. Только себе. Со всеми скелетами и старыми ранами. Со всеми обстоятельствами, которые не смогли ее сломать, но изменили. Он хотел это все себе, чтоб потом потихоньку, понемногу помогать прощать, забывать, отпускать.

А еще он хотел потихоньку вводить ее в свою жизнь. В частности, в свою семью…

– Куда мы едем? – Амина немного сбавила звук музыки, которая разносилась по салону автомобиля Бабаева.

Важной победой Мира, как ему казалось, было то, что после длительных отказов и уговоров, ему удалось уболтать Амину на человеческое свидание.

Дамир обещал ей сюрприз, а Амина только попросила, чтоб после этого сюрприза у нее не возникло желание заехать ему по лицу.